Джим О’Нил: Не будь уверен в Китайских медведях
Москва, 13:29, 11 Апр 2015, редакция FTimes.ru, автор Сергей Кузнецов.
Аналитическая статья «отца» аббревиатуры «БРИК», выдающегося экономиста Джима О’Нила, о роли Китая в группе БРИКС, и о проблемах и перспективах его экономического роста, ведущего к становлению страны одной из величайших экономик мира.
В конце 2001 года я впервые использовал фразу БРИК, чтобы обсудить вероятный рост Бразилии, России, Индии и Китая как растущей доли в мировой экономике и обозначил ряд сценариев, которые выглядели вполне неизбежно, что их доля резко возрастет к концу этого десятилетия. В 2003 году, наряду с некоторыми коллегами из «Goldman Sachs», мы сначала проектировали то, как мир может выглядеть в 2050 году, если БРИК и другие страны с быстро развивающимися экономиками, достигнут предела своих возможностей, мир, который мог бы быть кардинально другим, чем существующий на тот момент.
Именно эти два документа привели к началу ориентировки на фразу БРИК и мою собственную центральную роль в этой истории. Что особенно примечательно в течение последующих 13 с половиной лет — это как Китай стал доминировать в группе БРИК по уровню экономического размера, и как он получил все возрастающее значение для мировой экономики. В конце 2014 года, экономика Китая превысила $10 триллиона в нынешних долларах США, а по данным Всемирного банка, по паритету покупательной способности (ППС), на самом деле превзошла США. С S10 трлн., Китай – почти в полтора раза превышает размер остальных трех стран БРИК вместе взятых. Это также больше, чем общий размер у Франции, Германии и Италии. Это примерно вдвое больше Японии (по отчету 2003 года мы думали, что экономически догнать Японию может занять у Китая срок до 2015 года, не думая о том, что опередить вдвое). Его экономика увеличилась почти в десять раз, с тех пор как я впервые упомянул слово БРИК, а с глобального кредитного кризиса 2008 года — Китай удвоил свой размер.
С точки зрения размера и роста, пожалуй, особенно важно отметить, что не только Китай растет намного больше, чем ожидалось в последнее десятилетие. Это было верно и для трех других стран БРИК, но пока, в этом десятилетии, он единственный, кто превзошел мои ожидания. Остальные три — Бразилия и Россия в частности, Индия меньше, разочаровали мои ожидания. Еще в 2010 году, я предположил, что Китай будет расти на 7,5 процента за десятилетие 2011-2020 годов. После четырех лет, рост составил, в среднем, 8 процентов.
Все это означает, что Китай все еще находится на пути к достижению срока 2027 года, когда он смог бы превзойти США в текущем долларовом выражении, а также, благодаря доминированию Китая, страны БРИК в совокупности могли бы стать такими же большими, как страны G7 коллективно. Конечно, 12 лет — это очень долго и много чего может развиваться по-разному, но если Китай идет по пути развития, это произойдет. Главное, в этой связи я хотел бы подчеркнуть свое предположение, что Китай будет замедляться в темпах роста по размеру реального ВВП, и если он резко замедлится, это замедление будет соответствовать тому, что Китай становится крупнейшей экономикой мира. Я обращусь к важнейшим проблемам, стоящим перед Китаем ниже.
Исключительно важно отметить, что рост номинального ВВП в своем собственном виде совсем не обязательно является ключевым для жителей Китая, так как это их индивидуальное богатство, которое имеет значение для всех из них (наряду с их здоровьем и счастьем). Учитывая, что население Китая широко расценивается как достаточно стабильное, или, если угодно, сокращается медленно, в среднем по стране ВВП на душу населения, простейшая мера богатства, вероятно, будет по-прежнему в целом идти по пути ее номинального ВВП.
Главное, что ВВП на душу населения подскочил резко, почти до $8000, отражая большие темпы роста. В то время, как меры неравенства предполагают, что пропасть между самыми богатыми и бедными расширилась, это также указывает, что сотни миллионов китайцев были вырваны из бедности за последние 13 с половиной лет, что является ключевым фактором ООН в достижении его цели тысячелетия по сокращению вдвое масштабов нищеты к 2015 году. По сути, это случилось к 2010 году, пять лет назад, и привело ООН и Всемирный банк к предположению, что приемлемый уровень, чтобы вырваться из нищеты, возможно, должен быть поднят. Китай, наверное, самая важная страна, внесшая свой вклад в эти замечательные события.
Так каковы перспективы Китая сейчас? На чем ему нужно сосредоточиться в качестве приоритетов политики? И как он должен решать его международное значение и роль в глобальном управлении, включая использование своей валюты, юаня?
В последние годы я участвовал во многих дискуссиях с другими известными комментаторами, которые гораздо более скептически смотрят на будущее Китая, и хотя, я, может быть, слеп к реальности их проблем, я нахожу много аргументов неубедительными. Многое из этого происходит из-за одного простого факта, а именно урбанизации граждан Китая. По официальным данным, чуть более 50% китайского населения сегодня проживает в городах, огромный рост по сравнению с 20 годами назад, но все еще значительно ниже 70%, которые обычно бывают в более развитых и богатых странах. Я должен пояснить, что если Китай достигнет 70% процентов урбанизации сегодня, то я хотел бы поделиться некоторыми заботами об ином. Тем не менее, существует значительное количество доказательств, переживших историю еще с промышленной революции в Великобритании, что урбанизация — это огромная сила, которая двигает экономический рост, поскольку городские жители продвигают всякие позитивные экономические усилия, как потребители, так и как производители. ОЭСР недавно опубликовал очень интересное исследование, в соответствии с этим, предполагает, что крупнейшие городские регионы, обычно, связаны с сильнейшими улучшениями в производительности.
Если бы это было правдой, что Китай находится ближе к 70% норме, то некоторые мощные силы естественно стихнут, и я был бы менее оптимистичен. Конечно, не исключено, что официальная статистика об уровне урбанизации сегодня в Китае занижает фактические истинные цифры, и я знаю некоторых, которые верят этому, но я не вижу убедительных доказательств.
Связано это простое наблюдение с самыми важными законами, и я считаю, что Китай должен продвигаться с заявленными планами дать так называемым гастарбайтерам те же права гражданина, как тем, кто происходит из городских районов. Пока я вижу проблемы, которые могут быть подняты путем внезапных массовых конверсий во всех городах, если истинно городские жители, переехавшие из села, не могут получить полные права, следовательно, что концептуальные преимущества урбанизации — начиная с самого основного желания владеть собственностью, а затем обзавестись потребительскими товарами длительного пользования — не могут произойти. Из этого также следует, что эти трудящиеся-мигранты будут, скорее всего, поддерживать высокий уровень личных сбережений, который им может понадобиться, чтобы помочь им достичь некоторых имеющихся ресурсов, которые современные устои делают более доступными для городских жителей, такие, как здравоохранение и страхование.
Я встречал некоторых скептиков Китая, которые утверждают, что благодаря успеху в «политике одного ребенка», стране не хватает мужских городских мигрантов для участия в предполагаемом дальнейшем процессе урбанизации, и если это правда, то будет проблема. В этой связи, я также рассмотрел решение официально ликвидировать «политику одного ребенка», как очень осмысленное.
Экономический рост обусловлен двумя факторами в долгосрочной перспективе — числом людей, которые работают, и их продуктивностью. Если Китай не смягчится, будет весьма вероятно, что Китай столкнется с серьезной демографической проблемой в будущем. Я также считаю, что когда отдельные родители становятся богаче, они, скорее всего, испытывают великое утешение решить, сколько детей они могли бы хотеть. Существует совсем немного доказательств того, что когда люди становятся богаче (и обоснованно), они обычно предпочитают иметь меньше детей, так что никаких опасений, что некоторые законы могут возобновить демографический взрыв, вероятно, нет. Поэтому я говорю, что демонтаж «политики одного ребенка» очень приветствуется.
На фоне этих двух критических шагов, я восхищаюсь стремлением правительства увеличить долю потребления в общей экономической сфере. Действительно, если вышеприведенные две ключевые меры приняты с уверенностью, осведомленностью и искренностью, они могут быть самыми важными шагами, необходимыми для достижения того, что многим часто кажется недостижимой целью для Китая. Насколько я могу судить, основываясь на официальных данных, то доля потребления в ВВП, в целом, выросла скромно в последние годы — где-то между 35 и 40 процентов ВВП. Она должна быть гораздо выше, не в невыносимом уровне 70 процентов, которых достигли США, чем, вероятно, внесли огромный вклад в глобальный кредитный кризис, но что-то в диапазоне от 50 до 55 процентов приблизительно. Действительно, что-то около 60 процентов было бы вполне нормальным и устойчивым.
В дополнение к погоне за полными городскими правами для трудящихся-мигрантов, нужны меры для обеспечения надежного социального обеспечения, системы здравоохранения и развития пенсионной схемы и другие необходимые составляющие для помощи развитию потребления, так как это позволит обеспечить снижение в Китае высокого уровня личных сбережений. Другие нормальные циклические факторы, такие, как занятость и сильный реальный рост доходов, очевидно, тоже необходимы, но именно эти структурные силы, которые нужно менять больше.
Это возможно в случае, если истинный уровень личного потребления может быть уже на самом деле выше, чем принято учитывать в совокупности экономических данных, что обусловлено особенностями инвестиционных оценок. Дальнейшее совершенствование всей официальной экономической статистики является объективной необходимостью для китайской политики (как, впрочем, справедливо практически везде в мире). Но даже с любыми изменениями, важно, что Китай делает прогресс в повышении роли своего потребителя.
Отчасти такая мотивировка состоит в том, что впечатляющий рост экспорта и инвестиционных расходов, наблюдавшийся в последние 20 лет, может продолжиться, хотя в это трудно поверить. Экспорт уже значительно замедлился с начала глобального кредитного кризиса, что не удивительно. Главным определяющим фактором роста экспорта является обычно внутренний спрос на экспортных рынках, а также относительные цены на экспорт, из которых перевод в национальную валюту обычно является критическим. При слабости спроса во многих развитых странах и росте курса юаня, дни безудержного экспортного роста для Китая почти наверняка закончатся. Это не значит, что Китай не может экспортировать или не может конкурировать, но этот его, казалось бы, бесконечный рост как экспортера, не может быть устойчивым в мире, где многие другие — подобные экспортеры, и в некоторых случаях более востребованы.
Важно, что Китай делает прогресс, чтобы повысить роль своего потребителя.
В настоящее время — это самый высокий уровень инвестиционных расходов, что является относительным и неустойчивым, но также последние несколько лет свидетельствуют о том, что сумма инвестиций становится все меньше в темпы роста ВВП, чем раньше, и это то, что не желательно и, скорее всего, связано с экономическими потерями. К счастью, как и с рядом других проблем, директивные органы признают эту дилемму и представляются готовыми инвестировать в более низкий рост, тем самым освобождая место для роста потребления.
В соответствии с этими темами, я большой поклонник акцента на «качество» роста, стремлению к научно-обоснованным экономике и обществу, и они взаимно согласуются, как необходимое желание для перехода к менее загрязняющей и более эффективной энергетике. Поэтому качество городской и сельской среды может поддерживаться в Китае.
Это приводит меня к последним двум темам: финансам и роли Китая в глобальном экономическом управлении.
Будет интересно увидеть, включит ли МВФ юань в свою корзину специальных прав заимствования (SDR) в конце 2015 года, из-за проведения его обязательного пятилетнего обновления в валютной структуре. Китай четко выполнил два из трех основных компонентов сейчас, через много лет, с учетом размера его экономики и его доли в мировой торговле. В то время, как это не могло бы удовлетворить всех наблюдателей за проверкой третьего — использованием юаня в качестве резервной валюты. Рост юаня в связи с этим в последние годы заслуживает внимания. Я думаю, что это действительно важно, чтобы МВФ пошел дальше и принял положительное решение о включении юаня в SDR, чем получил непоколебимые аргументы, что китайская валюта по-настоящему идет в свободное плавание и, возможно, связана с сопротивлением США по предоставлению Китаю большей денежной важности в глобальном масштабе. Как я долгое время доказывал, придется очень долго ждать, чтобы США и Европа освободили место для Китая (и других крупных развивающихся стран), чтобы он имел более важную роль в МВФ и Всемирном банке, и играл постепенно возрастающую роль внутри стран G20. Пока же, внутренней политике США представляется возможным сдерживание утверждения Конгрессом согласованных планов по членам G20, и это был бы плохой исход, если эти вопросы остановят включение юаня в SDR.
В этой связи, я приветствую недавнее решение правительства Великобритании, решившей стать одной из первых стран, зарегистрировавшейся членом вновь образованного АБИИ.
Я не так убежден, как многие, в необходимости юаню быть полностью плавающей валютой, как доллар или евро, по крайней мере, в такой срочной необходимости, и думаю, что это гораздо более важно, что Китай развивает свою национальную процентную ставку и другие рынки капитала перед их открытием до полного использования его валюты.
Следующий, 2016 год, обещает быть чрезвычайно историческим моментом для всего мира и Китая, когда Китай станет председателем G20 в январе. Это шанс для Китая показать, что он способен и хочет взять на себя большую глобальную ответственность, в соответствии с его экономической мощью. Китай должен стремиться привести в G20 путь политики, стоящей на повестке дня, чтобы не столкнуться с оппозицией со стороны остального мира.
